С режиссером Русского драматического театра имени Лермонтова Евгенией Колесниченко мы поговорили о профессии, театральной специфике, об Абакане
Как вы решились бросить Питер и приехать к нам?
Я не настолько в себе уверена, чтобы держаться за Питер. Да и приехала я туда учиться. Я не коренная петербуженка, у меня длинный список моих скитаний по территории бывшего СССР – родители были военными. Поэтому и через пять лет учёбы в Санкт-Петербурге уже появилась какая-то внутренняя потребность опять куда-то ехать. И потом – 21 век, какая разница где? Если ты не актёр, не привязан к театру, к труппе, ты можешь здесь поработать, там.
С чего начинается режиссёрская работа? Кто выбирает, какую пьесу ставить?
В зависимости от того, где вы работаете. Если вы независимый творец, то вы становитесь инициатором. Находишь прекрасную вещь, а потом ищешь деньги, чтобы это поставить. Если это репертуарный театр, то там нужно соответствовать репертуарному плану – театру нужно делать спектакли для детей, для подростков, по русской драматургии, по зарубежной, сказки на Новый год. Есть план, который нужно выполнять. И ты в этих рамках ищешь и предлагаешь материал, а на художественном совете выбирают, что взять. А если тебя пригласили на определенный материал – то выбираешь, подходит он тебе или нет.
Сколько времени проходит от начала работы над постановкой до премьеры?
Маститые режиссеры могут репетировать спектакли по пять лет. А мы молоды, мы находимся в какой-то погоне за именем, за опытом, поэтому я делаю спектакль минимум месяц. Потому что цеха не смогут сделать быстрее. Ну, два месяца. Дольше я уже устаю от него.
Премьера состоялась и всё, больше вы в работе не участвуете?
Будучи штатным режиссером, я с этими спектаклями живу и дальше. Играется спектакль, я на нем присутствую, я даю комментарии, и если что-то не нравится, мы возвращаемся к репетициям и корректируем что-то. Если это дистанционно – например, я съездила в Калининград, сделала там спектакль, приехала и грущу здесь, как они там. Но в зависимости от того, с кем ты работаешь, даже так могут присылать видео, а ты – давать советы. Я со своими спектаклями стараюсь держать связь. Потому что ты - голова, ты тот человек, который говорит, как надо.
А вы говорите как надо?
Да, я же со стороны смотрю, а актёры внутри, у них может «замыливаться» глаз. Артистам вообще изнутри сложно ощущать, что сыграно так, а что нет. Им иногда кажется, что сегодня всё связалось так отлично, а ты сидишь в зале и умираешь от скукотищи, от штампов. А иногда наоборот – выходят после спектакля – боже, я здесь провалился, всё не то, а ты в зале думаешь – ух ты, какой живой спектакль.
С какими актерами проще работать? С молодыми – своими ровесниками?
Хотя я работала и с возрастными артистами, но стараюсь выбирать молодых актеров. Потому что не хочется ограничивать себя, например, в выборе слов или примеров. Но всё зависит от человека. У нас в труппе Олег Иванович и Татьяна Петровна Рябенко, они заслуженные народные артисты, но я с ними свободно работаю, с ними у меня нет проблем. В Питере была ситуация, на постановке у мастера была ассистентом, и у этого театра на сайте театра не было отчеств у артистов, а все вокруг такие взрослые дяди и тёти. Но надо же к людям как-то обращаться? Ну и я к ним по имени, но на «вы». Вроде всё нормально, вроде репетируем, а потом в перерыве ко мне подошел актер: «Знаете, наша МариВанна, она народная артистка, а вы так некорректно с ней общаетесь, надо же все-таки по отчеству. Обратите, пожалуйста, внимание». И после таких замечаний весь запал потух абсолютно. Вроде делаем одно дело, я никого не оскорбила, мне такая чрезмерная учтивость кажется немного неуместной. С тех пор на первой репетиции с новым составом я задаю два вопроса – как к вам обращаться? Я предпочитаю, чтобы ко мне были на «ты», но у некоторых артистов свой подход, они при обращении на «ты» не чувствуют дистанции. И второй вопрос – мы собрались на первую репетицию, прочитали текст и давайте сразу определимся, вы готовы со мной делать именно это? У меня было несколько случаев, когда артист через пару недель репетиций ко мне подходит и говорит, можно как-нибудь без меня? Когда мы знакомы там пару минут и ты откажешься, в этот момент я даже не обижусь. Но недели через две у нас будут проблемы. Мастер у меня, например, репетирует сразу со всей труппой, а в процессе уже некоторые «отваливаются».
Насколько вы авторитарны в процессе постановки?
В спокойном состоянии, я не очень уверенный в себе человек. Когда выводят на принцип или кто-то вредничает, тогда можно тирана включить. А так мне кажется, что я конечно могу что-то предложить, но во многом я отталкиваюсь от артистов. И так как они роль берут не как я – головой, а больше душой, я очень стараюсь к ним прислушиваться. Они могут даже просто-напросто знать больше, они тебя наталкивают на мысль и она движет весь процесс дальше. Я готова отказываться от чего-то своего и пробовать 38-й вариант. Мне кажется, что профессия режиссера – это интуиция, внимание к людям и к окружающему миру, интеллект. Когда ты к актерам приходишь с материалом, ты должен о нём знать все и еще чуть-чуть. Потому что они задают разные вопросы. И это хороший метод, со всеми делюсь, хотя его боятся. Задавайте вопросы. Например, когда мы ставили Достоевского, у ребят было огромное количество вопросов, они меня заваливали, тогда вот я и перестала их бояться.
А какие вещи вам больше нравится ставить? Интереснее? Сложные?
Интереснее – сложные, но ты понимаешь, что это ответственность, умноженная на два. Я рада тому, как сейчас складывается мой план – очень серьезные вещи перемежаются с детскими почти комиксами. Сначала был Достоевский, потом на новый год делали «Мальчик по имени Новый год», потом в Самаре сделали инклюзивный проект про слабовидящих людей. А потом был жестко серьезный спектакль «Нюрнберг» в Калининграде, он очень четко попал в ситуацию в стране. Вернувшись оттуда, мы начали работу над детским спектаклем «Я - ниндзя».
Актеры говорят, что им проще играть в комедийном жанре…
Ну, это достаточно лицемерная профессия. Нам со стороны кажется, что сложно или что просто. Для них это ремесло, они выходят работать. Это момент, когда ты можешь забыть о своей проблеме. Поэтому вряд ли, что комедию играть проще.
А у вас есть опыт актерской работы?
Я играла в театральной студии лет с 16.
Почему тогда в режиссеры, а не в актеры?
Ну до этого года у меня стопроцентно была какая-то актерская амбиция. Мне кажется, что я что-то могу, я пою, могу танцевать, у меня есть инструмент, чтобы играть. Я вообще тот режиссер, который выпрыгивает на сцену и показывает, потому что легче иногда показать и объяснить телом, чем пытаться глубокомысленно рассказать. Я бы наверное играла, особенно что-то такое странное, как Чурикова, как Фрейндлих. У меня какой-то такой типаж, не героинь, а что-то типа мальчик-паж или женщины с тяжелой судьбой. А потом я себе сказала, что если голова работает на изобретение, на разбор роли с точки зрения режиссуры, то и режиссер мне, как актеру, нужен прям мой. Не с каждым сработаюсь.
Ну и в конце еще раз про Абакан. Про наш город. Чего не хватает в нем?
Не хватает пространства, чтобы гулять. Я очень люблю ходить и смотреть, и за то время, что живу здесь, уже исходила его вдоль и поперек. Еще не всегда хватает разнообразия досуга – с кино сейчас совсем всё печально, поэтому иногда не знаешь, чем и заняться.
Посоветуем Евгении почаще заглядывать на наш сайт в афишу, может там найдется то, что заинтересует ☺
Для справки:
Евгения Колесниченко - выпускница Российского государственного института сценических искусств (Мастерская Г.Р. Тростянецкого) (2020).
В Русском республиканском драматическом театре им. М.Ю. Лермонтова поставила спектакли:
Достоевский. Повесть о несостоявшемся счастье
Мальчик по имени Новый год
